Автор: Игорь Пелличчиари, профессор истории институтов и международных отношений в Университете Урбино Карло Бо.

 

Операция «Паутина» (Spiderweb), проводимая Киевом против российских ядерных авиабаз, открывает дверь к структурным изменениям в российско-украинском конфликте – геополитическом эпицентре переустройства международного порядка. Она ведёт к эскалации, которую одни воспринимают с (понятным) страхом, а другие – с (непонятным) благодушием.

 

Её последствия выходят за рамки военного противостояния, которое западные СМИ сводят к ежедневным сводкам вымышленных новостей. Они касаются более широких политических и геополитических вопросов: от реальных центров принятия решений в Вашингтоне до влияния помощи со стороны военной разведки на устойчивость хрупкого российско-американского ядерного баланса.

 

Военный сценарий: конец диалога

 

«Паутина» подрывает и без того небольшие шансы на успех стамбульских переговоров, способствуя ужесточению и поляризации позиций России и Украины. Киев отвергает меморандум Москвы (который фактически является ультиматумом) и поддерживает максималистскую линию Европы, ещё раз сформулированную канцлером Германии Фридрихом Мерцем в Вашингтоне: положить конец конфликту путём ужесточения санкций и военного давления на Россию.

 

Несмотря на соглашение об обмене пленными, которое приветствовал министр иностранных дел РФ Сергей Лавров, и сигналы вроде неформальной двусторонней встречи главы российской делегации Владимира Мединского и министра обороны Украины Рустема Умерова, состоявшейся в кулуарах стамбульских переговоров, канал диалога между Москвой и Киевом на данный момент, кажется, разорван. Возмущённый диверсиями против железнодорожной инфраструктуры в Брянской и Курской областях, Кремль назвал украинскую элиту «террористами». Согласно официальной российской институциональной риторике, подобный ярлык оправдывает активизацию военных действий, в том числе целенаправленные ответные меры против руководителей правительства в Киеве.

 

В условиях продолжающейся военной операции Москва, вероятно, будет стремиться распространить свой контроль на всю восточную Украину, выйдя за пределы регионов, заявленных в меморандуме, в направлении реки Днепр, в то время как Киев готовится к обороне, сочетающей асимметричные диверсионные операции, подобные «Паутине», с дипломатическими действиями, направленными на то, чтобы побудить западных союзников принять на себя более серьёзные обязательства по стратегической и финансовой поддержке Киева.

 

Военная разведка и интервенционная помощь

 

Операция «Паутина» является одним из наиболее очевидных результатов политики военной помощи Запада Украине. Эта политика сформировала новую модель интервенционной помощи, которая имеет очень широкий охват, призвана оказывать прямое влияние на исход вмешательства и основана на оперативном участии получателя помощи в её планировании и управлении.

 

В рамках пакета «Оружие в качестве помощи» центральную роль играют действия западной военной разведки, к данным которой Киев имеет полный доступ – вплоть до того, что становится соруководителем и получает конфиденциальную военную информацию и ресурсы высокого уровня.

 

Несмотря на заявления Дональда Трампа, поток не прекратился, и на сегодняшний день военная стратегия Украины определяется по большей части на базе НАТО в Рамштайне (Германия). Как и в случае с санкционным инструментарием, интервенционная помощь в части разведки имеет тенденцию к стратификации с течением времени: её легко запустить, но гораздо сложнее обезвредить или спустить на тормозах. Тем более задним числом. Неясно, играли ли ЦРУ и МИ-6 (западные спецслужбы, наиболее активно действующие в Украине) оперативную роль в планировании «Паутины». Однако весьма вероятно, что они были проинформированы об этой операции.

 

Возвращение «глубинного государства» (национальной безопасности)

 

Проявив инициативу и поговорив с Владимиром Путины, Трамп резко дистанцировался от «Паутины», поддержав мнение ряда экспертов, в частности Лоуренса Уилкерсона, бывшего главы аппарата госсекретаря США Колина Пауэлла, которые предполагают, что президент не получает регулярных отчётов от американской разведки. Это вновь поднимает вопрос о прозрачности и гражданском контроле над военными и разведывательными операциями в Соединённых Штатах. Данная проблема периодически возникала в американской политической системе ещё задолго до Трампа.

 

В знаменитом интервью газете Le Figaro в 2017 г., Путин иронично заметил, что многие президенты США приходят в Белый дом с собственными идеями, но затем к ним в кабинет заходят «люди в тёмных костюмах с портфелями» и объясняют, как обстоят дела на самом деле. От Рональда Рейгана до Барака Обамы, от Джорджа Буша – младшего до Джо Байдена – многие президенты испытали на себе разрыв между их собственной повесткой и автономией тех ведомств, которые представляют собой так называемое «глубинное государство» или, более точно, «государство национальной безопасности».

 

Трамп стал жертвой этого явления во время первого срока, и сегодня всё, похоже, повторяется, поскольку «глубинное государство» (национальной безопасности) снова поднимает голову, а некоторые из его политических представителей становятся всё более заметными: от Линдси Грэма и Ричарда Блюменталя, посетивших Киев, до Майка Помпео, вновь появившегося в Одессе на Форуме по безопасности Чёрного моря.

 

С этой точки зрения резкое исчезновение репутационного капитала Илона Маска может быть тоже побочным эффектом сильного сопротивления «глубинного государства» (национальной безопасности) его предложениям по радикальному сокращению и рационализации военного бюджета США.

 

Эйфория по поводу Армагеддона или ядерное сдерживание?

 

Нападение на российские авиабазы вызвало опасения в связи с обновлённой стратегической доктриной Москвы, которая предусматривает использование ядерного оружия, в том числе тактического, в случае возникновения угроз для критически важной инфраструктуры. Однако есть ещё более тревожный момент, касающийся будущего стратегического контроля над вооружениями со стороны Соединённых Штатов и России. Видимость российских стратегических бомбардировщиков, сделавшая их уязвимыми для украинских дронов, некоторые связывают с договором СНВ, который подразумевает принцип прозрачности для обеспечения взаимной спутниковой проверки ядерных активов. Правда, согласно другим трактовкам, прямого требования такого рода там нет. Как бы то ни было, этот договор, срок действия которого истекает в ближайшие месяцы, является последним оставшимся соглашением между двумя сверхдержавами по контролю над ядерными вооружениями.

 

После 1991 г. Соединённые Штаты, пребывая в полнейшем упоении из-за своего монополярного превосходства, постепенно ослабляли эту систему контроля посредством односторонних решений: от выхода из Договора по ПРО в 2002 г. до прекращения действия Договора о РСМД в 2019 году. Сегодня Вашингтон имеет дело с Россией, обладающей крупным ядерным арсеналом и экономикой, переведённой государством на военные рельсы, а также укреплённой тремя годами мобилизации. Если эту модель не сдерживать, она может развиваться быстрее, чем американская модель, ориентированная на частный военно-промышленный комплекс, который существует в условиях циклического спада, инфляционного давления и огромного государственного долга.

 

Многие в Пентагоне опасаются, что Москва под предлогом направленной против неё опасной операции «Паутина» (которую легче осуществлять по новым правилам договора СНВ) окончательно решит не продлевать этот договор и получить свободу действий для обеспечения значительного преимущества в сфере ядерных вооружений.

 

Вместо пребывания в эйфории, связанной с приближающимся Армагеддоном, западная дипломатия и основные политические силы должны бы задуматься, как сохранить то, что осталось от глобальной архитектуры сдерживания. Если из российско-украинского конфликта и можно извлечь какой-то урок, так это то, что в геополитике цена тактических побед, увы, часто измеряется стратегическими потерями.