Основное содержание доклада

 

Мир вступил в эпоху системной трансформации. Привычные геополитические и экономические модели больше не обеспечивают устойчивость и предсказуемость глобальных процессов развития. Возрастает уровень неопределенности и напряженности.

 

Для государств Центральной Евразии такая ситуация создает комплексные вызовы и вынуждает искать новые оптимальные стратегии обеспечения безопасности и развития, способные противостоять любым видам кризисов и угроз. Назрела необходимость формирования устойчивой архитектуры безопасности и развития в Евразии.

 

Новая архитектура должна строиться на основе полицентричности, при которой все участники сохраняют возможности для суверенного развития. Для устойчивости этой системы необходимо закрепление общих принципов формирования евразийского пространства, отражающих неконфликтный и прагматичный характер сотрудничества.

 

Концепция Большого Евразийского партнерства (БЕП) отражает стремление стран континента объединить усилия в интересах мира и созидания. Это гибкая система кооперации, интегрирующая существующие различные институты взаимодействия в согласованную архитектуру. Реализация подхода «интеграции интеграций», сохраняющего самостоятельность каждой из структур, позволит сформировать целостное пространство.

 

Роль Центральной Евразии как ядра БЕП определяется историческими, географическими и социокультурными особенностями. Это уникальное пространство пересечения разных культур, этносов и цивилизаций, транспортно-логистических коридоров и экономических интересов крупнейших государств континента. Именно в разнообразии заложен огромный потенциал роста.

 

Процессы интеграции в Центральной Евразии развиваются в условиях глобальной трансформации. Государства региона активно взаимодействуют в различных сферах. Развивается сотрудничество в области торговли, взаимных инвестиций, рынка труда, миграции, вопросов водной, энергетической и продовольственной безопасности. Наращивается координация в борьбе с внешними вызовами и угрозами. Укрепляется социокультурный диалог, основанный на взаимоуважении и взаимопомощи.

 

Формирование и развитие Евразийской системы безопасности (ЕАСБ) должно быть поэтапным: от углубления диалога между существующими (ШОС, ОДКБ, ЕАЭС, АСЕАН и др.) и включения новых организаций — до выработки механизмов устойчивости и расширения адаптационного потенциала.

 

Особое внимание предстоит уделить обеспечению финансово-экономической безопасности в рамках ЕАСБ. Масштабы экономических вызовов, высокая степень неопределенности, внешнеэкономические шоки и развивающиеся связи внутри региона требуют инструментов и ресурсов для предупреждения и снижения финансово-экономических угроз с целью сохранения устойчивости системы и модели развития. Уже созданные в Центральной Евразии собственные международные финансовые институты с мандатом в области содействия экономической и финансовой стабильности должны стать частью модели обеспечения региональной безопасности.

 

Становление Центральной Евразии как коллективного субъекта мирового влияния связано с дальнейшим наращиванием и систематизацией коллективных усилий по предупреждению вызовов и угроз, кооперацией возможностей, ресурсов, технологий и пр. для более эффективной реализации национального суверенитета каждой страны, а также для достижения общих стратегических целей развития.

 

Всемерное содействие обсуждению идеи Евразийской хартии многообразия и многополярности в XXI веке, инициированной в 2023 году Республикой Беларусь, в 2024 году получившей совместное видение с Россией. Отвечая современным реалиям, Хартия имеет все шансы стать важнейшим документом в сфере безопасности, обеспечивающим в Евразии мир на десятилетия.

 

Идеи солидарного развития могут стать основой современного евразийского диалога. Его цель — создать условия, при которых каждая страна региона сможет реализовать свой потенциал без угрозы для суверенитета и идентичности.

 

Развитие принципов солидарного развития как эволюционного ответа на сложность современного мира в условиях кризиса имперской и неолиберальной моделей интеграции определяет необходимость совершенствования существующих форматов, а также создания новых сетевых структур — институтов солидарного развития. Такими институтами могут стать:

 

- Площадка широкого евразийского диалога, учитывающая многообразие народов и культур для формирования общего стратегического видения;

 

- Бюро ресурсов солидарного развития, для реализации возможности участия каждой страны в решении общих стратегических задач;

 

- Евразийское экспертно-аналитическое сообщество как распределенная сетевая структура для выработки ответственных решений в перспективных и важных для Евразии направлениях.

 

Введение

 

Концептуальный доклад обосновывает необходимость формирования новой архитектуры безопасности в Большой Евразии, основанной на принципах солидарного развития. В противовес устаревшим блоковым моделям предлагается сетевая система коллективной безопасности, ядро которой составляют региональные структуры – ОДКБ, ШОС и ЕАЭС. Ключевая роль в этой архитектуре отводится Центрально-евразийскому региону (Центральная Евразия – ЦЕА) как стратегическому стержню, где пересекаются интересы крупнейших держав. Именно через укрепление устойчивости ЦЕА может быть реализована перспектива Большого Евразийского партнерства как общеконтинентального проекта.

 

Особое значение приобретает опыт Центральной Евразии в выработке принципов солидарного развития. Так, практика ОДКБ в области кризисного реагирования и военно-технической кооперации служит основой для формирования механизмов обеспечения военно-политической безопасности в рамках более широкой евразийской системы безопасности. Успех такой модели во многом зависит от перехода к превентивному предупреждению угроз и созданию открытых диалоговых площадок, обеспечивающих равноправное участие всех заинтересованных стран региона.

 

Формирование Большого Евразийского партнерства и новой евразийской системы безопасности представляет собой комплексный процесс, включающий экономическую устойчивость, военно-политическое сотрудничество и гуманитарное взаимодействие. Контуры этих проектов определяются не статическим равновесием, а способностью к перманентной адаптивной трансформации. Их устойчивость будет зависеть от способности акторов генерировать общественные блага – от транспортного коридора «Север-Юг» до эффективных и гибких механизмов предупреждения кризисов, общих научно-технологических инициатив, которые материализуют абстрактное понятие «солидарное развитие» в конкретные проекты, повышающие благосостояние народов Евразии и, как следствие, укрепляют их коллективную безопасность.

 

Прочность новой «архитектуры взаимодействий» в Евразии определяется её способностью адаптироваться к изменчивым условиям, опираться на цивилизационное многообразие Большой Евразии и обеспечивать суверенное развитие всех участников.

 

Глава 1. Формирующаяся архитектура международных отношений, перспективы евразийской системы обеспечения стабильности и безопасности

 

1. Проблемы становления многополярного мира

 

Происходящие глобальные процессы существенно меняют картину мира. Укрепление ряда государств в качестве центров политического и экономического влияния создает новые возможности для продвижения их интересов, что влечет за собой пересмотр отношений между странами и блоками, открывает как благоприятные предпосылки для построения более совершенной мировой политической системы, так и ведет к возникновению новых противоречий и вызовов. Существующие механизмы урегулирования разногласий и конфликтов, ранее демонстрировавшие достаточно высокую эффективность, сегодня с этой функцией не справляются.

 

Необходимость фиксации объективного изменения баланса сил в мире вошла в противоречие с стремлением США и Евросоюза, привыкших к своему привилегированному положению, сохранить преимущества. Таким образом, именно попытки западных стран удержать старый глобальный порядок представляют собой основную причину дальнейшей эскалации международной обстановки и милитаризации стран и объединений. Построение стабильной системы мироустройства требует учета сложившихся реалий и раскрытия потенциала новых центров влияния для всего мира.

 

По причине большого числа очагов конфликтов и тенденции к их разрастанию едва ли кто-либо в Большой Евразии рискнет утверждать, что усугубление вызовов и угроз современного мира обойдет их стороной. Оголтелая милитаризация стран Евросоюза и Японии, готовящихся в ближайшее время кратно нарастить военные расходы; планы США по сдерживанию Китая и, шире, выстраиванию новой политической архитектуры в Азиатско-Тихоокеанском регионе; весьма нестабильная ситуация на Ближнем Востоке, вызовы и угрозы, исходящие с территории Афганистана; способный внезапно воспламениться тлеющий конфликт между ядерными державами – Индией и Пакистаном – это далеко не полный перечень рисков, которые вынуждены учитывать правительства стран региона.

 

Эскалация военных конфликтов в разных частях мира, невиданный масштаб задействования санкционных механизмов, нарастание новых вызовов и угроз – это в значительной мере следствия продолжающейся конфронтации, дефицита доверия между основными игроками и опасных пустот в системе международной безопасности, которыми все более активно пользуются преступные, в первую очередь, террористические сети.

 

Терроризм фактически перестал быть орудием маргинальных групп, и все больше утверждается в качестве индустрии, в основе которой лежат политические и экономические интересы конкретных стран и блоков, действующих вовсе не спонтанно, а использующих передовые методы анализа, планирования и реализации своих замыслов с целью парализации системы управления, а то и уничтожения страны, выбранной в качестве жертвы. Происходит активизация таких сопутствующих терроризму явлений, как незаконный оборот наркотиков и оружия, незаконная миграция, организованная преступность и проч.

 

Нерешенность этих проблем создает странам Центральной Евразии (под которыми мы подразумеваем государства, входящие в состав Организации Договора о коллективной безопасности, Содружества Независимых Государств, Евразийского экономического союза и Союзного государства) серьезные вызовы и угрозы, вынуждая их искать оптимальные стратегии, способные обеспечить безопасность и развитие. Это происходит в условиях, когда многие из этих государств за последний период так или иначе сталкивались с агрессивными действиями или попытками вмешательства во внутренние дела.

 

2. Расширение взаимодействия как способ укрепления безопасности

 

Характер принимаемых решений в области международной политики и безопасности свидетельствуют о том, что в центрально-евразийских столицах есть глубокое понимание актуальности расширения работы в коллективных форматах и бесперспективности попыток обеспечить безопасность в одиночку. Можно констатировать нарастающую активизацию как двусторонних, так и многосторонних связей в рамках международных структур, действующих в ЦЕА. Прежде всего, в формате ОДКБ, СНГ, ЕАЭС, СГ наработаны серьезные нормативные и правовые базы, регламентирующие деятельность этих структур на всех важных направлениях. Для принятия коллективных решений задействуются форматы регулярных встреч глав государств, руководителей и экспертов министерств и ведомств. Ведущийся в их рамках многосторонний диалог позволяет на плановой основе вырабатывать коллективные подходы по широкому спектру международных вопросов.

 

Многолетний опыт такой совместной работы обеспечивает становление так называемого «коллективного полюса», который позволяет более эффективно отстаивать интересы и достигать общих целей на международной арене и помогает его участникам проводить подлинно суверенную внешнюю политику, за счет консолидации усилий, ресурсов, технологий и пр. Данный формат, повышая возможности для реализации национального суверенитета участников, является своего рода его «стратегическим расширением» в отношениях с третьими сторонами.

 

Существует достаточно примеров, демонстрирующих, что этот подход находит конкретное применение в деятельности ОДКБ. В частности, в рамках Организации происходит активное совместное военное строительство, на плановой основе проводятся коллективные учения и операции силовых органов. В числе недавних совместных решений и практических мер – согласование нового порядка реагирования ОДКБ на кризисные ситуации, подготовленного с учетом опыта проведения коллективной миротворческой операции ОДКБ в Республике Казахстан в январе 2022 года. Новый документ позволяет максимально сократить сроки согласования, принятия и выполнения соответствующих решений.

 

В целях противодействия всему комплексу вызовов и угроз, исходящих с территории Афганистана, в формате ОДКБ утверждена и реализуется Целевая межгосударственная программа по укреплению таджикско-афганской границы, призванная обеспечить безопасность всего Центральноазиатского региона.

 

Разработан проект Концепции развития кооперационных и интеграционных связей предприятий военно-промышленных комплексов государств – членов ОДКБ. Ожидаемое принятие Концепции направлено на содействие развитию эффективной системы производственной и научно-технической кооперации и интеграции предприятий в сфере разработки, производства, модернизации, ремонта, эксплуатации и утилизации продукции военного, двойного и специального назначения.

 

Как пример адаптивности Организации к задачам по защите граждан от различных типов вызовов и угроз – создание Координационного совета уполномоченных органов государств – членов ОДКБ по вопросам биологической безопасности, в рамках которого активно проводится коллективная работа, направленная на обеспечение санитарно-эпидемиологического благополучия в зоне ответственности.

 

3. Контуры будущей евразийской безопасности

 

На текущий период ситуацию с коллективной безопасностью в формате ОДКБ можно описать так: с одной стороны, коллективные механизмы задействуются достаточно широко и эффективно, демонстрируют значительный потенциал. С другой – в условиях усугубления старых и появления новых противоречий военно-политическая обстановка в мире стремительно деградирует, создавая все более высокую нагрузку на созданную в Центральной Евразии систему коллективной безопасности.

 

Учитывая жизненную важность этого вопроса для стран региона, все более острой представляется необходимость провести обстоятельный анализ системы коллективной безопасности в контексте складывающейся обстановки, смоделировать различные сценарии и подготовить коллективные механизмы к решению задач в новых, более неблагоприятных условиях. Важно добиться укоренения проактивного подхода, в соответствии с которым упор в отстаивании коллективных интересов будет делаться именно на превентивные, а не ответные меры.

 

В этом ключе особое значение приобрело наращивание аналитической и прогнозной составляющей в деятельности ОДКБ. Данное направление работы было выделено в отдельный трек в 2023 году по инициативе Республики Беларусь, включившей этот пункт в перечень приоритетов председательства. С тех пор Секретариатом Организации налажено сотрудничество с ведущими научными институтами и аналитическим центрами государств – членов ОДКБ, организовано взаимодействие с экспертным сообществом стран ЦЕА, ШОС, БРИКС. Базовые принципы и общие подходы самоорганизации экспертного сообщества и развития сети аналитических центров в ЦЕА определены на полях мероприятий СМИД ОДКБ в июне 2025 году. Документ получил название Иссык-Кульской экспертной инициативы.

 

Результаты проведенных в этом формате исследований и регулярных обстоятельных обменов мнениями между экспертами со всей очевидностью демонстрируют, что укрепление солидарности и наращивание сотрудничества в рамках ОДКБ рассматриваются в качестве обязательного условия обеспечения мира и стабильности в зоне ответственности Организации. Этот подход, в частности, изложен в Заявлении министров иностранных дел государств – членов Организации Договора о коллективной безопасности об общих подходах к обеспечению безопасности евразийского пространства от 22 ноября 2023 года.

 

Построение и совершенствование многофункциональной и действенной системы региональной безопасности представляет собой весьма амбициозную задачу и требует значительных усилий от всех заинтересованных сторон. При этом особая ответственность ложится на Россию как на самую крупную и влиятельную страну ЦЕА, выполняющую функцию центра притяжения и локомотива преобразований. Нахождение в интеграционных структурах с участием России обеспечивает ее союзникам ряд уникальных преимуществ. Прежде всего, оно означает партнерство с постоянным членом Совета Безопасности ООН, ведущей ядерной державой, наряду с этим обладающей одной из сильнейших в мире сухопутных армий. В числе других преимуществ России – наличие богатых запасов природных ресурсов и огромная территория. Безусловно, особую ценность представляют собой наработанные между гражданами наших стран деловые, научные и, что, пожалуй, важнее, обычные человеческие связи. Участие других стран ЦЕА в формировании и функционировании евразийского полюса совместно с Россией позволит ее союзникам эффективно продвигать свою позицию по актуальным вопросам как внутри региона, так и на мировой арене.

 

Нельзя не отметить, что ЦЕА представляет собой перекресток интересов практически всех крупных мировых и региональных игроков – в первую очередь Китая, Турции, ЕС, США, которые заинтересованы в подключении стран региона к различным продвигаемым ими проектам. В этом контексте важно учитывать, что у Китая нет опыта формирования и участия в полноценных объединениях. Турция, заявляющая об особых интересах в Центральной Азии, находится далеко от этого региона и не располагает политическими и финансовыми возможностями для осуществления масштабных интеграционных инициатив. Тем более нет смысла говорить о Вашингтоне или Брюсселе как о потенциальных объединительных центрах в ЦЕА как минимум в силу того, что их интерес к региону ЦЕА во многом ситуативен. В любом случае ключевым требованием к ОДКБ будет дальнейшее утверждение Организации в качестве надежной и высокоэффективной платформы, основанной на глубоком взаимном доверии сторон.

 

С этой точки зрения особого внимания заслуживают современные концептуальные инициативы и проекты, призванные раскрыть потенциал сотрудничества, гармонизировать ход связанных с ним процессов на пространстве Евразии. Инициированная в 2023 году Республикой Беларусь, идея Евразийской хартии многообразия и многополярности в XXI веке получает все большую поддержку. Отвечая современным реалиям, Хартия имеет все шансы стать для Евразии тем, чем в 1975 году стал Хельсинский заключительный акт, который обеспечил Европе пусть и относительный, но мир на десятилетия. Замысел Хартии созвучен выдвинутой Россией в 2015 году внешнеполитической и экономической инициативе «Большое Евразийское партнерство» (БЕП), направленной на построение в Евразии пространства безопасности и развития.

 

В контексте затронутой проблематики нельзя не упомянуть о том, что текущий кризис ОБСЕ начался, когда эта организация начала фокусироваться не на отношениях между странами, а на положении дел внутри стран. Это еще одно подтверждение того, что в основе любой современной системы безопасности должно лежать понимание того обстоятельства, что единого рецепта построения успешного общества не существует, и только осознанная, не навязанная извне трансформация стран и обществ может содействовать укоренению новых взглядов и подходов.

 

4. О практических подходах к обеспечению будущей евразийской безопасности

 

Методологически вопрос дальнейшего укрепления системы коллективной безопасности следует прорабатывать по двум трекам: с точки зрения достижения краткосрочных целей продолжить курс на развитие и сближение существующих форматы: ОДКБ, СНГ, ЕАЭС, СГ и ШОС. В плане реализации средне- и долгосрочных целей, исходя из перспектив развития обстановки, следовало бы параллельно приступить к изучению возможности формирования новых межгосударственных структур фактически, институтов солидарного развития, обладающих более широкими полномочиями. Такие институты могли бы гармонизировать интеграционное пространство в ЦЕА, обеспечив реализацию принципа со-развития. При этом наиболее подходящим принципом при выстраивании отношений на всех контурах видится лозунг «Безопасность через сотрудничество!», подразумевающий достижение такой степени взаимосвязанности и взаимодействия между странами, что любое нарушение этих связей будет рассматриваться всеми сторонами как крайне нежелательное.

 

Основные задачи ОДКБ в Центральной Евразии: Всемерное развитие существующих региональных механизмов, наращивание взаимодействия между объединениями по всему перечню актуальных проблем, проработка вопроса о создании институтов солидарного развития, способных стать многонациональными центрами, регулирующими различные направления совместной работы.

 

Важно также учитывать позицию стран региона, не готовых взять на себя полноценные обязательства по участию в ОДКБ, тем не менее заинтересованных в той или иной форме участия в укреплении безопасности в ЦЕА. Продвигать институты партнерства и наблюдательства. В случае проведения совместных силовых операций предусмотреть возможность участия в них третьих стран на коалиционной основе.

 

Несмотря на все попытки внести разлад в отношения России с соседями, разносторонние связи в регионе ЦЕА остаются крепкими, что выражается в поступательном развитии политического диалога и расширении экономического взаимодействия социологические опросы также убедительно показывают позитивное отношение к России в Беларуси и странах Центральной Азии. С другой стороны, и эта сфера не свободна от конъюнктурных настроений, что выражается, в частности, в позиции стран Южного Кавказа по ряду важных региональных политических вопросов. Тем не менее, на этом фоне как политические, так и экономические отношения показывают значительный прогресс. Есть все основания утверждать, что в Баку, Ереване и Тбилиси есть понимание того, что евразийский фактор будет сохранять высокую актуальность при любом из возможных сценариев, а Россия будет оставаться важнейшей составляющей военно-политической обстановки в регионе.

 

Основные задачи ОДКБ в Большой Евразии: Большая Евразия представляет собой колоссальное пространство, на котором расположены различные по территории, политическому, экономическому и социокультурному укладу страны, в ряде случаев имеющие не только региональные, но и серьезные глобальные амбиции. С одной стороны, очевиден значительный незадействованный потенциал в плане политики и безопасности. С другой – континент не располагает собственной координирующей системой и структурой обеспечения мира и стабильности. На этом фоне есть основания полагать, что во многих странах региона уже существует или укрепляется понимание важности формирования общего пространства безопасности и устойчивого развития.

 

Перспективными форматами, расширяющими пространство диалога и доверия в сфере безопасности в Евразии, становятся: организуемая с 2023 года и обретающая все больший авторитет Международная конференция по евразийской безопасности в Минске, а также учрежденная в 2025 году. Международная конференция по кибербезопасности в Чолпон-Ате (Кыргызстан).

 

Основные задачи ОДКБ на глобальном уровне: продолжая сотрудничество с ООН по существующим трекам (миротворчество, противодействие терроризму и незаконному обороту наркотиков), проводить согласованную линию на реформу Организации. Создавать и расширять политические коалиции на площадке ООН. Государства – члены ОДКБ глубоко заинтересованы в существовании сильного и надежного глобального института, способного сформулировать новые, приемлемые для мира глобальные правила общежития и, главное, обеспечить их соблюдение.

 

Очевидно, что актуальной задачей на ближайшую перспективу является признание ведущей роли Евразии в формировании глобальной системы безопасности.

 

Евразийская система безопасности (ЕАСБ) – комплексное явление, охватывающее разнообразные институты, широкий круг акторов, принципы и нормы, новые политико-дипломатические практики, в том числе неформализованные, инициативы, идейные смыслы. Это, своего рода конгломерат институтов, инициатив и проектов в сфере безопасности. Сегодня выделяется целый набор сопровождающих становление ЕАСБ трендов, в их числе – объединительная повестка, мир как нормальность, конструктивный диалог, синергия потенциалов и проч. В основных чертах параметры будущей системы отражает упомянутый выше проект Евразийской хартии многообразия и многополярности в XXI веке.

 

Для решения столь амбициозной задачи потребуется ряд системных действий, направленных на концептуализацию категории «пространство безопасности», создание своей оптики для определения «евразийского видения» безопасности и проч. Факторы, обусловившие складывание новой системы безопасности, имеют весьма большой потенциал. К примеру, концептуальное сближение продвигаемой Россией и Беларусью модели многополярного мира с китайской моделью «сообщества единой судьбы человечества» (предложена китайским руководством в 2012 году) формируют контуры нового механизма определения глобальной повестки и, главное – глобального управления.

 

Одной из ключевых проблем является определение места евразийской системы безопасности в глобальной системе безопасности, параметры которой определяются документами и институтами Организации Объединённых Наций. В основных документах стратегического планирования РФ указывается, что внешняя политика России, в частности, решает задачу восстановления роли ООН в качестве центрального координирующего механизма в согласовании интересов государств – членов ООН и их действий по достижению целей Устава ООН. Аналогичного подхода придерживается Республика Беларусь, ее политика направлена на создание работающих механизмов обеспечения глобальной безопасности. В их числе исключение практики введения санкций без решения Совета Безопасности ООН наряду с созданием механизма международно-правовых гарантий, не допускающих использование такого способа давления; разработка нового договорно-правового механизма по созданию прозрачного режима контроля над новыми смертоносными технологиями; принятие международного правового акта о киберненападении. В этом с Россией и Беларусью в целом солидарны Китай, Индия и другие страны макрорегиона. Таким образом, можно убедиться, что идеологи ЕАСБ в лице России и Беларуси четко обозначают ее место в глобальной системе безопасности. Предполагается, что это будет один из ее элементов на макрорегиональном уровне. Однако, учитывая масштаб новой системы, состав ее участников, накопленный опыт ее опорных конструкций в лице ОДКБ, ШОС, ЕАЭС, АСЕАН, СНГ и других, а также ее принципы и идейные основы, можно предположить, что этот элемент сможет оказывать существенное влияние на глобальную систему безопасности и это станет большим достижение на пути к солидарному развитию.

 

Сегодня в экспертных дискуссиях доминирует точка зрения, согласно которой формирование единой и монолитной евразийской системы безопасности маловероятно. Вместо этого будет развиваться сетевая модель евразийской системы безопасности, опирающаяся на многообразие существующих интеграционных проектов и институтов как стабилизирующих платформ Евразии. Отчасти это будет обусловлено крайне жесткой конкуренцией между различными моделями мироустройства. Речь идет о том, что евразийская система безопасности будет представлять собой конгломерат институтов, инициатив и проектов.

 

Очевидно, что процесс формирования евразийской системы безопасности будет поэтапным. Вероятно, что начнется он с диалога между существующими организациями (ШОС, ОДКБ, ЕАЭС, АСЕАН и др.), расширяясь до включения других стран и разноформатных межгосударственных объединений.

 

Первый этап уже по сути начался – идет активное согласование позиций и координация политики международных организаций. Так, еще в 2005 году был подписан Меморандум о взаимопонимании между секретариатами ШОС и АСЕАН. Возможность налаживания взаимовыгодного сотрудничества между ЕАЭС, АСЕАН и ШОС была поддержана государствами-членами АСЕАН на саммите Россия – АСЕАН в 2016 году (Сочи). На саммите Россия – АСЕАН в Сингапуре в 2018 году был заключен Меморандум о взаимопонимании между Евразийской экономической комиссией (ЕЭК) и АСЕАН. Действие программы сотрудничества между ЕАЭС и АСЕАН продлено до 2025 года. В 2020 году Советом глав государств ШОС было принято решение о подписании Меморандума о взаимопонимании между Секретариатом ШОС и ЕЭК (подписан в Душанбе в 2021 году). В сентябре 2025 года в Пекине на полях саммита ШОС состоялась тринадцатая встреча Высших административных должностных лиц ОДКБ, СНГ и ШОС, в ходе которой была принята Дорожная карта по развитию сотрудничества трех организаций.

 

На втором этапе необходимо будет определяться с механизмами координации при выработке решений для управления всей евразийской системой безопасности, а также с зонами ответственности каждой из структур, выступающих в качестве опор ЕАСБ. Безопасность не сводится только к военным и военно-политическим аспектам, она включает экономическое сотрудничество, борьбу с бедностью и неравенством, а также совместное противодействие таким вызовам, как терроризм, экстремизм, киберпреступность и проч. На первый взгляд, «распределение обязанностей» кажется очевидным: за военно-политическую безопасность отвечает ОДКБ и отдельных сегментах – ШОС, за экономическую – ЕАЭС, ШОС, АСЕАН и т.д. Однако на практике оказывается все гораздо сложнее. Так, решения Тяньцзинского саммита ШОС показали, что последняя вовсе не торопится использовать инфраструктуру и опыт ОДКБ в части противостояния вызовам и угрозам, а формирует свои региональные структуры. Таким образом, ключевым участникам придется приложить существенные усилия для максимально эффективного сопряжения существующих структур, их национальных проектов и потенциалов. Представляется, что одной из точек сопряжения могла бы стать совместная работа над введением в поле документов стратегического планирования международных организаций таких понятий, как «информационное вторжение», «ресурсная блокада», «предгибридные действия» и проч., характеризующих современное гибридное противоборство.

 

Наконец, на третьем этапе система будет решать проблему сохранения устойчивости и расширения адаптационного потенциала. Перечень задач будет сформирован по итогам прохождения первых двух этапов. Очевидно, как уже указывалось выше, евразийская система безопасности не будет представлять собой жесткую структуру, характерную для систем блокового типа. Это скорее будет открытая полиструктурная динамическая система – конгломерат международных структур, государств и негосударственных игроков, между которыми существуют гибкие, часто нелинейные связи. Внешние контуры системы будут характеризоваться как «мягкие края». Речь идет об отрицании и отсутствии жестких структур внутри системы, а также ее способности вбирать в себя другие структуры различной природы (без необходимости преодолевать какие-либо системные барьеры), активно реализовывать неформализованные практики. Такие параметры новой системы вполне отражают запрос на формат, представляющий собой круг единомышленников, которые преследуют схожие цели, но при этом не формируют специальных институциональных настроек, придерживаются юридически не обязывающих принципов и норм политического поведения на международной арене, апеллирующих к политической ответственности.

 

Опора на мягкие структуры автоматически повышает уровень адаптивности системы к меняющимся международным условиям. Очевидно, что евразийскому проекту рано или поздно придется конкурировать с евроатлантическим проектом, который, несмотря на раскол в рядах коллективного Запада, спровоцированного европейской политикой Трампа, пока демонстрирует устойчивость. Для сохранения субъектности новой системе необходимо закрепление стратегических универсальных ценностей евразийского пространства, которые стали бы основой неконфликтного и прагматичного диалога Востока и Запада, Юга и Севера.

 

Ставки чрезвычайно высоки в силу того, что многие страны обладают колоссальными военными, в том числе ядерными потенциалами, и любое столкновение, даже начавшееся как локальный конфликт, может привести к фатальному для мира исходу.

 

Сильнейшая мотивация для государств – членов ОДКБ заключается в том, чтобы избежать конфронтации, способствовать эволюционному переходу мироустройства в новое состояние и занять в нем достойное место, позволяющее эффективно продвигать интересы коллективной безопасности.

 

Необходим глобальный диалог, и этот вопрос должен стать неотъемлемой частью международной повестки вопреки позиции сил, сохраняющих надежду на то, что им удастся отстоят противоположную позицию методами давления и шантажа. В интересах стран ЦЕА продвигать эту идею, быть инициаторами новых договоренностей, которые удержат человечество от скатывания в пропасть новых войн, создадут условия для устойчивого мира и развития.

 

Глава 2. Перспективы развития евразийской экономики в условиях глобальных трансформаций

 

Глобальная фрагментация мировой экономики, вызванная обострением торговых и санкционных конфликтов, формирует новые региональные контуры. В этой фрагментации Центральная Евразия становится ключевым звеном, регионом со значительным потенциалом, пространством для развития внутренних источников роста в интересах граждан.

 

Успешная адаптация государств Центральной Евразии к новым вызовам, реализация их долгосрочного потенциала роста напрямую зависят от наличия общих, разделяемых всеми государствами региона подходов к развитию региона. Для максимизации результатов от использования таких общих подходов необходимо наладить механизмы взаимовыгодного партнерства, а также обеспечить стабильность и предсказуемость среды взаимодействия, в том числе в экономической сфере.

 

Согласно информации из Базы данных суверенного финансирования Евразийского фонда стабилизации и развития, в Евразийском регионе десятки международных институтов развития ежегодно предоставляют государствам финансирование объемом порядка 10 миллиардов долларов США под региональные проекты и инициативы развития.

 

Будущие поколения будут оплачивать те стратегические решения своих предков и кредиты, взятые у международных доноров под эти амбициозные инициативы, проекты и программы.

 

Крайне важно, во-первых, быть уверенным, принесут ли указанные выше проекты и инициативы государствам и региону в целом реальную пользу, а не лягут бременем государственного долга. Во-вторых, обеспечить экономическую стабильность для реализации таких проектов и инициатив.

 

Устойчивость будущего экономического роста, успешность реализации инициатив и сотрудничества напрямую зависит от способности государств на основе объективной оценки своими решениями обеспечить экономическую безопасность как основу для этой работы.

 

С учетом высокой степени экономической неопределенности и рисков для Центральной Евразии необходимо задуматься о региональном международном институте содействия экономической стабильности и развития, который станет доверенным помощником в подготовке комплексного и объективного анализа для принятия стратегических решений, направленных на обеспечении сильного, устойчивого и сбалансированного роста региона.

 

1. Анализ экономических тенденций в Центральной Евразии

 

Период последних пяти лет стал для экономик Центральной Евразии временем серьезных испытаний и активной адаптации к серии мощных внешних шоков. Пандемия COVID-19 в 2020 году, начало СВО в 2022 году и последующие беспрецедентные изменения в торговой политике США в 2025 году потребовали быстрой перестройки к новым реалиям.

 

Несмотря на ряд реализовавшихся за последние несколько лет шоков, большинство экономик региона продемонстрировало устойчивость и сохранило позитивную динамику экономической активности (Рисунок 1). Так, в 2022-2025 годах среднегодовые темпы прироста ВВП большинства экономик Центральной Евразии сохранялись на достаточно высоком уровне. Показатели роста экономик государств – участников ОДКБ (за исключением России) в этот период составили в среднем 6,8% в год, что значительно превышает доковидные значения (3,6% в 2016-2019 годах.). Примечательно, что, несмотря на санкционное давление, среднегодовые темпы роста российской экономики с начала СВО сохраняются вблизи потенциального уровня (около 2%).

 

В сложившихся условиях можно выделить несколько ключевых источников экономического роста в регионе:

 

Ресурсный экспорт. Для ресурсно-ориентированных экономик, таких как Россия и Казахстан, основным драйвером остаются доходы от экспорта энергоносителей, металлов и продовольствия, переориентированного на рынки Азии. Наращивание поставок нефти, угля и сжиженного природного газа в Китай, Индию и другие страны компенсировало потерю европейских рынков.

 

Трансферты и логистика. Для менее ресурсообеспеченных стран значимым фактором роста стал приток денежных переводов от трудовых мигрантов (Таджикистан и Кыргызстан), а также активная реэкспортная и транзитная деятельность (Кыргызстан и Армения), связанная с перестройкой глобальных логистических цепочек.

 

Внутренний спрос. Важным драйвером во многих странах региона стал внутренний спрос, который поддерживается за счет стимулирования внутреннего кредитования и увеличения государственных расходов. Однако мягкая фискальная политика привела к дефициту государственных бюджетов. Для его финансирования власти активно прибегают к заимствованиям, что создает риски для долговой устойчивости в среднесрочной перспективе.

 

Инфляционное давление стало одним из ключевых вызовов для большинства стран региона. Глобальный рост цен на продовольствие и энергоносители, усугубленный девальвацией национальных валют и нарушениями в цепочках поставок, привел к резкому ускорению инфляции с 2020 года. Особенно ярко эта тенденция проявилась в 2022-2025 годах, когда средний показатель инфляции в регионе ОДКБ составил 7,5%, а в России – 9,3%. При этом Китай и, в меньшей степени, Индия демонстрировали устойчиво низкие показатели (0,5% и 4,8% соответственно в 2022-2025 годах).

 

Ответом на ускорение инфляции стало последовательное ужесточение монетарной политики центральных банков. В 2022-2025 годах ключевые ставки в экономиках государств-участников ОДКБ (10,3%) и отдельно в России (16,1%) были значительно повышены для сдерживания инфляционных процессов и стабилизации национальных валют.

 

Усиление роли государства стало еще одной заметной тенденцией. В условиях высокой неопределенности и ограниченного доступа к международным рынкам капитала правительства стран региона увеличили свою роль в экономике для поддержания стабильности. Хотя эта мера была вынужденной в краткосрочном периоде, она требует внимательной оценки с точки зрения долгосрочной конкурентоспособности экономик, развития частной инициативы и гибкости рынков

 

В торговле в ответ на геополитические вызовы последних лет наблюдается фундаментальный, структурный сдвиг от направления Европа/США к восточноазиатскому вектору. Он выражается в двух ключевых тенденциях: усилении экономической интеграции с Россией и растущей роли Китая. Данные за 2022-2024 года демонстрируют значительный рост доли России во внешнеторговом обороте ряда стран: в Беларуси – до 67% (рост на 16 п. п. к периоду 2016-2019 годов.), в Армении – до 38% (+11 п. п.). Параллельно с этим стремительно растет и доля Китая, особенно в России (30%, +14 п. п.), Казахстане (21%, +8 п. п.) и Кыргызстане (35%, +7 п. п.).

 

Этот сдвиг в торговле стимулирует активное развитие новых логистических маршрутов и усиление значения сухопутных путей через Центральную Азию. Сокращение доли «остального мира» в торговле Беларуси (с 43% до 24%), России (с 85% до 70%) и других стран региона создает значительные возможности для инвестиций в развитие транспортной, складской и портовой инфраструктуры, необходимой для обслуживания переориентированных товарных потоков.

 

Прогнозы на период 2026-2028 годов демонстрируют разнородную, но в целом позитивную динамику в регионе. Ожидается, что темпы экономического роста будут существенно варьироваться: от умеренных 1,0-1,7% в России и Беларуси до высоких 4,2-7,1% в странах Центральной Азии. Лидерами роста станут Таджикистан, Кыргызстан, Узбекистан, чьи экономики, по прогнозам, будут расти со средним темпом свыше 5% в год. При этом Казахстан и Армения сохранят устойчивые темпы прироста ВВП на уровне около 4,5-5,0%. Важно отметить, что прогнозируемые показатели по всем странам региона, за исключением России и Беларуси, уверенно превышают среднемировые (2,4- 2,7%).

 

Этот рост в условиях глобальной трансформации, фрагментации, регионализации, а также намерения стран развивать региональное сотрудничество будет сопровождаться дальнейшим повышением взаимосвязанности экономик Евразийского региона, выбором эффективных инфраструктурных решений и адаптацией к новым логистическим и торговым условиям.

 

При этом уровень неопределенности в отношении дальнейшей динамики торговых конфликтов остается высоким. Риск эскалации противостояния между отдельными крупнейшими экономиками мира может распространить торговую напряженность на целые регионы, оказав негативное влияние на глобальный спрос и конъюнктуру сырьевых рынков.

 

2. Интеграционные процессы в Центральной Евразии

 

2.1. Объективные предпосылки

 

Государства Центральной Евразии связаны между собой и сотрудничают по многим направлениям. По оценкам ЕФСР, в экономической сфере это торговля и взаимные инвестиции, формирование общих товарно-производственных цепочек, миграционные потоки, влияющие на рынки труда и сферу финансовых услуг, а также сотрудничество в водно-энергетической сфере и по обеспечению продовольственной безопасности. В политической сфере государства взаимодействуют через двусторонние и многосторонние форматы, координируя внешнеполитические позиции. В вопросах безопасности осуществляется координация для борьбы с трансграничной преступностью, терроризмом и пограничное сотрудничество. Взаимодействие в сферах науки, образования и культуры способствует повышению человеческого капитала и передаче технологий.

 

Процессы экономической интеграции в Центральной Евразии имеют прочную объективную основу, которая усилилась в условиях глобальной трансформации. Это объясняется следующим:

 

Во-первых, в Евразийском регионе имеется множественность экономических центров (Россия, Казахстан, Китай, Индия и др.), которые на дву- и многосторонней основе создают сеть партнерств для максимизации экономического потенциала своих государств на основе геоэкономической комплементарности.

 

Экономики, обладающие значительными ресурсами (энергоносители, удобрения, продовольствие, отдельные технологии, ВПК), находят высокий спрос на быстрорастущих азиатских рынках. В свою очередь, страны Азии, в первую очередь Китай, Индия, Вьетнам, являются источником масштабных инвестиций, готовой продукции широкого потребления, а также передовых технологических решений (в области телекоммуникаций, электроники, «зеленой» энергетики), необходимых для диверсификации и модернизации других экономик евразийского региона. Эта взаимодополняемость создает прочный фундамент для торговли и кооперации.

 

Во-вторых, страны региона тесно взаимосвязаны в различных форматах, инициативах и проектах. Наличие ряда интеграционных объединений и инициатив (Большое Евразийское партнерство – БЕП, БРИКС, ЕАЭС, «Пояс и путь», ОДКБ, ШОС, ЦАРЭС и др.) играет ключевую роль в формировании новой архитектуры сотрудничества и развития на евразийском пространстве. Они выходят за рамки сугубо политического диалога и предлагают конкретные проекты в области экономики, безопасности и инфраструктуры.

 

В-третьих, для Евразийского региона характерна тесная континентальная связанность:

 

Географическая – страны объединяют общие границы.

 

Инфраструктурная – наличие совместных инфраструктурных проектов, в том числе трансграничных (например, энергетические сети, железнодорожная инфраструктура и т.п.).

 

Экономическая – создание зон свободной торговли, устранение нетарифных барьеров, гармонизация законодательства, производственная кооперация.

 

Цифровая – создание общих цифровых платформ, обеспечение бесперебойного потока данных, сотрудничество в сфере ИТ.

 

Логистическая – развитие трансграничных транспортных коридоров создает материальную основу для углубления экономической кооперации (например, МТК Север – Юг, МТК Китай – Западная Европа, Северный морской путь и др.).

 

В-четвертых, государства Центральной Евразии являются участниками различных международных институтов, которые активно работают в области поддержки устойчивого развития (ЕФСР, ЕБРР, НБР АБИИ, АБР, двусторонние агентства, фонды по развитию и прочие).

 

В условиях глобальной фрагментации Большое Евразийское партнерство (БЕП) представляется наиболее полной и актуальной концепцией евразийской интеграции. Ядро БЕП могли бы составить государства Центральной Евразии и действующие на данном пространстве многосторонние форматы и инициативы, в первую очередь, такие как ЕАЭС и ОДКБ. Государства БЕП объединены географически, представляют собой страны с развивающимися и переходными экономиками с высоким потенциалом развития, через регион проходят крупные логистические коридоры.

 

2.2. Возможности и риски

 

Интеграционные каналы создают широкие возможности для взаимовыгодного партнёрства в целях развития каждой экономик и региона в целом. Однако эти каналы могут стать проводниками кризисных явлений. Проблемы в одной отдельной стране могут оказать существенные негативные эффекты на другие экономики и на регион в целом. В связи с этим требуется качественный мониторинг угроз экономической и финансовой стабильности как в отдельных странах, так и в регионе в целом.

 

Углубление интеграции и участие стран в различных евразийских проекты, с одной стороны, открывает значительные возможности для усиления экономик региона, но с другой – сопряжено с серьезными рисками.

 

Развитие интеграции открывает следующие перспективы:

 

• Экономический рост и развитие: совместные инвестиционные проекты способствуют диверсификации экономик и созданию новых рабочих мест.

 

• Повышение эффективности и снижение издержек: устранение административных барьеров, гармонизация стандартов и оптимизация логистики напрямую снижают стоимость и время доставки товаров, повышая конкурентоспособность.

 

• Повышение суверенитета и стабильности: углубление кооперации решает вопросы энергетической, продовольственной и финансовой безопасности, снижая зависимость от действий западных контрагентов и волатильности долларовой системы.

 

• Технологический обмен и инновации: участие в совместных проектах в сфере высоких технологий и «зеленой» энергетики позволяет осуществлять трансфер знаний, позволяя модернизировать различные сферы деятельности.

 

Однако его реализация связана со следующими потенциальными угрозами:

 

• Экономические риски: высокая взаимозависимость без должных коллективных механизмов управления рисками может привести к быстрому распространению экономических шоков; существует риск неравномерного распределения выгод и концентрации богатств у крупных игроков; потенциальная долговая зависимость от инвестиций с низкой рентабельностью; риск финансирования «проектов века» с сомнительной экономической окупаемостью, которые в долгосрочной перспективе станут обузой для экономики.

 

• Геополитические и регуляторные риски: конкуренция стран региона за рынки сбыта и инвестиции; разногласия по вопросам политического и экономического курса; сохраняющиеся бюрократические барьеры и коррупционные практики.

 

• Технологические риски: увеличение цифровой связанности повышает уязвимость к кибератакам, риски утечек данных и технологического шпионажа.

 

• Внутренние и социальные риски: интенсивное развитие инфраструктуры может обострить экологические проблемы; экономические выгоды могут распределяться неравномерно, усугубляя социальное расслоение.

 

• Таким образом, успех взаимовыгодной интеграции будет зависеть от способности участников максимизировать позитивный потенциал сотрудничества при эффективном управлении комплексом возникающих рисков как на уровне государства, так и в многосторонних форматах. Зачастую оценка рисков требует кросс-странового анализа с использованием передовой глобальной и региональной экспертизы.

 

3. Финансовые институты и механизмы поддержания макроэкономической и финансовой стабильности в Центральной Евразии

 

3.1. Краткий обзор ключевых институтов

 

Одними из активно используемых в регионе механизмов максимизации позитивного потенциала сотрудничества при эффективном управлении комплексом возникающих рисков выступают международные институты развития.

 

В Евразийском регионе представлен широкий спектр международных финансовых институтов. Среди них – «старейшие» институты, такие как Всемирный банк и МВФ, Азиатский банк развития (АБР), «новые» западные (Европейский банк реконструкции и развития, ЕБРР), «новые» восточно-азиатские игроки (Азиатский банк инфраструктурных инвестиций, АБИИ), наконец, институты региона, созданные государствами региона для региона (ЕФСР). Помимо этого, существенную роль играют многочисленные агентства развития, институты Арабской координационной группы (АКГ)

 

При этом, каждый институт ориентирован на специфичные направления, тематики и сектора поддержки, имеет «идеологию» в основе деятельности, сформулированную государствами-участниками. Эта «идеология» продвигается через проекты и программы развития посредством обусловленности, льготности, предложения определенных технологий и стандартов. Такая «идеология» сформулирована в политиках, институциональных подходах, практиках институтов.

 

К основным направлениям деятельности международных финансовных институтов развития относятся: поддержка бюджетов и платежных балансов в период шоков экономического характера и для содействия реализации мер политик, необходимых для обеспечения устойчивого и сбалансированного роста, поддержка развития ключевой инфраструктуры внутри и между государствами, оказание технического содействия для укрепления институционального потенциала государств.

 

Тогда как в регионе работает множество международных финансовых институтов, выраженный мандат содействия в обеспечении макростабильности евразийской экономики свойственен только ряду институтов. Среди них, например, Международный валютный фонд со штаб-квартирой в Вашингтоне, США, Евразийский фонд стабилизации и развития (ЕФСР) со штаб-квартирой в Астане, Республика Казахстан.

 

Подобная структура характерна и для других регионов мира и доказывает свою эффективность. Например, специализированным на макроэкономической стабильности и безопасности институтами на Ближнем Востоке выступает Арабский валютный фонд, в Южной Америке – Латиноамериканский резервный фонд, в Европе – Европейский стабилизационный механизм, в Юго-Восточной Азии – Чиангмайская многосторонняя инициатива. Все они объединены концепцией «Глобальной сети финансовой безопасности», работают в координации с МВФ, но по своей повестке, которая ставит во главу угла стратегические интересы региона.

 

Сопутствующий функционал содействия экономической стабильности есть и у других организаций, но он направлен на поддержку их другого, основного мандата. Среди них - многосторонние банки развития, включая АБР, АБИИ, Исламский банк развития, Новый банк развития (БРИКС), двусторонних партнеров по развитию, включая Европейскую комиссию, а также двусторонние агентства по развитию. Между тем, эти институты используют поддержку бюджетта как дополнение к своим инструментам в области финансирования базовой инфраструктуры и прочим направлениям содействия развитию.

 

3.2. Анализ финансовой поддержки стран Центральной Евразии

 

Согласно информации из Базы данных суверенного финансирования ЕФСР, в регионе международные финансовые институты финансируют программы и проекты в объеме в среднем около 8 млрд долл. США ежегодно. Так, совокупный объем одобренного финансирования в 2024 году стал рекордным с начала ведения базы данных, превысив также объемы глобального кризиса 2009 года и ковидного 2020 года.

 

В институциональной структуре по объему одобренного финансирования с 2008 года лидирует Азиатский банк развития, следом идут Всемирный банк и Международный валютный фонд (МВФ). При этом на долю арабских финансовых институтов (так называемой Арабской координационной группы) в совокупности пришлось даже больше средств, чем было одобрено МВФ.

 

На финансирование инвестиционных проектов приходится наибольший объем одобренного финансирования. Оно используется в таких секторах, как инфраструктура, развитие человеческого потенциала, сельское хозяйство, здравоохранение, энергетика, государственное управление и администрирование, и, как правило, предоставляется для реализации средне- и долгосрочных проектов (период 5-10 лет). В секторальном разрезе превалирует финансирование транспорта, энергетики, водоснабжения и санитарии, а также сельского хозяйства.

 

Техническое содействие (ТС) – это самая маленькая группа, с точки зрения финансовых ассигнований, но самая большая по количеству операций и наиболее важная составляющая поддержки. Это связано с тем, что операции по оказанию ТС направлены на системные процессы – развитие институтов, обучение, создание и укрепление потенциала для реализации проектов страны-бенефициара через передачу экспертизы. Такая экспертиза и обучение передаются вместе со стандартами и политиками, зачастую отражающими «идеологию» донора, что может влиять на вектор политик государства.

 

В рамках стабилизационного финансирования средства в основном направляются на улучшение экономической политики и совершенствование государственного управления. За несколько последних лет для Казахстана, Армении, Кыргызстана и Таджикистана в общей сложности было одобрено стабилизационное финансирование в объеме 2,7 млрд долл. США. Среди основных международных институтов, которые одобрили эту сумму – Всемирный банк, АБР, АБИИ, ЕФСР и МВФ.

 

4. Обеспечение устойчивого роста: необходимость создания ключевого регионального финансового механизма в Центральной Евразии

 

4.1. Аргументы в пользу ключевого регионального финансового механизма

 

Масштабы вызовов, высокая степень неопределенности, внешнеэкономические шоки и неизбежное усиление экономических связей как внутри региона, так и с крупнейшими экономиками Центральной Евразии требуют наличия механизма (института), который способен оказать эффективную поддержку в обеспечении экономической безопасности как одного из элементов системы безопасности в регионе.

 

Такой механизм должен строиться на разделяемых всем регионом принципах солидарного развития, учета и распространения лучшей региональной и глобальной экспертизы, обеспечивать возможность управления рисками экономической стабильности и предоставлять объективную оценку региональных инициатив и проектов.

 

Также для укрепления безопасности региона необходимо обеспечить высокую автономность финансирования от внешних доноров, сделав максимальный акцент на интересах региона, глубоком понимании специфики регионального развития и мобилизации внутренних ресурсов региона для солидарной поддержки партнеров.

 

Таким образом, назрела объективная необходимость в консолидации усилий для создания более мощного и многофункционального ключевого регионального финансового института для Центральной Евразии. Основные аргументы в его пользу следующие:

 

• Независимая и объективная оценка рисков для экономической стабильности (безопасности) региона.

 

Проведение постоянного мониторинга (диагностики) макроэкономических условий в регионе, а также рисков макрофинансовой стабильности, которые могут формировать различные двусторонние и многосторонние инициативы или интеграционные проекты, а также меры политики. Реализация такой функции позволит институционализировать проведение собственной, независимой от внешнего влияния экспертной оценки ситуации и создаст надежную аналитическую основу для содействия в принятии решений на национальном и региональном уровне, где это необходимо.

 

• Превентивное стабилизационное финансирование.

 

В отличие от моделей, ориентированных на борьбу с наступившими кризисами, институт мог бы на основе выводов, полученных в рамках макроэкономической диагностики, поддержать программы макроэкономической стабилизации для превентивного купирования потенциальных рисков. Это позволило бы странам сэкономить государственные ресурсы, которые в ином случае могли бы быть потрачены на обслуживание государственного долга за предоставленное стабфинансирование, укреплять макроэкономическую устойчивость до наступления шоков, снижая стоимость заимствований и формируя финансовые запасы, что особенно актуально в условиях глобальной неопределенности.

 

• Содействие в реализации потребностей государств в структурных преобразованиях.

 

Прослеживается потребность в специализированных инструментах для содействия глубоким структурным преобразованиям, которые укрепят экономическую безопасность в среднесрочной перспективе: диверсификация экономик, развитие человеческого капитала, цифровая трансформация, адаптация к климатическим рискам и другие.

 

• Повышение финансово-экономической безопасности региона.

 

Институт стал бы центральным элементом защиты от кризисов и влияния волатильности международных рынков. Он укрепил бы «иммунитет» против спекулятивных атак и послужил надежным источником стабильного финансирования, в том числе в национальных валютах, сокращая зависимость от западных институтов и глобальных рынков капитала.

 

4.2. Контурные предложения по механизму

 

Предлагаемый институт должен быть сосредоточен на обеспечении экономической стабильности, основан на передовых принципах управления, обеспечивающих его легитимность, эффективность и долгосрочную устойчивость. Его развитие возможно, как на базе существующих институтов (путем расширения охвата и обеспечения достаточными ресурсами), так и в формате новой структуры. При этом целесообразно рассмотреть использование существующей архитектуры для обеспечения синергии, избегания дублирования функций и координации усилий с действующими институтами.

 

Ключевые принципы организации предлагаемого института включают:

 

• Общая «идеология развития» как фундамент деятельности: он должен стать не только финансовым, но и идеологическим объединителем, воплощающим общее для региона видение устойчивой и справедливой экономики. Эта концептуальная основа должна включать, как минимум:

 

• Суверенитет и невмешательство: приоритет национальных моделей развития; условия предоставления финансирования должны быть техническими, а не политическими.

 

• Общие интересы и принципы: фокус на проектах, приносящих позитивные эффекты для всего региона.

 

• Прагматизм и результативность: ориентация на объективную диагностику и оценку эффективности.

 

Архитектура должна базироваться на коллективном управлении. Ядро института должны составить государства, которые готовы взять лидерство в развитии института, выступить гарантами стабильности в регионе. Их ведущая роль в капитале и управлении обеспечит механизму необходимый масштаб и политический вес. При этом учет интересов «малых экономик» послужит инструментом консолидации всего региона вокруг общих целей, предотвращая фрагментацию.

 

Функциональные возможности института должны включать:

 

• Проведение регулярной оценки рисков экономической безопасности посредством макроэкономической и отраслевой диагностики стран-участниц.

 

• Анализ возможностей и рисков трансграничных инициатив и их влияния на регион.

 

• Предоставление стабилизационного и инвестиционного финансирования.

 

• Оказание содействия в развитии долгосрочного потенциала роста экономик через содействие в развитии институтов управления внутри государства.

 

• Продвижение использования национальных валют в расчетах и кредитовании для дедолларизации региональной экономики.

 

• Создание практической площадки для доверительного диалога по вопросам регионального экономического развития и для диалога экспертов.

 

Глава 3. Гуманитарное измерение стратегического партнерства – социально-культурное развитие Евразии как многомерный процесс обеспечения стратегического партнерства

 

1. Необходимость гуманитарной составляющей в проектировании будущего

 

Современный этап социально-экономического развития предъявляет запрос на особую роль проектирования. Стихийная игра рыночных сил, как и жесткое командно-административное планирование, на данный момент проигрывают проектированию как форме определения будущего. Проблема, которая стоит перед всеми многосторонними международными проектами современности, заключается в определении наиболее эффективных форм проектирования будущего. Представляется, что этот комплексный процесс должен включать гуманитарную, социально-культурную составляющую как отражение тех интересов и потребностей общества, которые не могут быть сведены к удовлетворению потребностей экономического характера, и реализация которых может как поддержать, так и аннулировать экономические достижения. Чтобы заложить прочный фундамент для будущего развития, требуется вывести диалог за пределы сугубо экономических и технологических вопросов: необходима более широкая повестка диалога, поскольку только так могут быть прояснены новые возможности будущего. Только такой подход позволяет осмысленно связать практические инструменты стратегического партнерства с его стратегическими целями и перспективами, раскрывая его суть как гарантии достойного будущего в новом миропорядке.

 

Перспективы стратегического партнерства на Евразийском континенте, как они обозначены в существующих проектах, могут рассматриваться в разных измерениях и разных масштабах: во-первых, это перспективы международных региональных объединений на основе стратегического партнерства, таких как ОДКБ, ШОС, СНГ, и во-вторых, это перспективы континентального проекта – Большого Евразийского партнерства, «интеграции интеграций». Очевидно, что проекты стратегического партнерства, уже реально существующие, и проект, охватывающий весь континент, выходящий только на стадию проектирования, могут формировать разную архитектуру взаимодействия – от жесткой иерархии до гибкой сетевой структуры.

 

2. Два подхода к стратегическому партнерству: эксклюзивность против интеграции

 

Проекты регионального стратегического партнерства могут позиционировать себя – для внутренней и внешней аудитории – как объединения эксклюзивного, исключительного характера, противостоящие другим проектам партнерства и самой возможности выдвижения других проектов партнерства. Представления элит ЕС о «саде» и «джунглях», где «сад» – «свое» объединение, а «джунгли» – остальная часть мира, образно характеризует такой подход, отражение и преломление представлений о реалиях однополярного мира, стремлений сохранить, воссоздать, выстроить по-новому такие реалии.

 

Иной вариант проектирования ориентирован на возможность выстраивания взаимовыгодных отношений объединений стратегического партнерства как с другими существующими или потенциальными объединениями, так и с суверенными государствами, не входящими в объединения. Соответственно, здесь разноскоростная и разноформатная интеграция или выбор в пользу иной формы сотрудничества и взаимодействия видится не как дефект и не как явление, допустимое на стадии подготовки к вступлению в объединение, а как практическое отражение признания ценности суверенитета в мире XXI в.

 

Представляется, что грань между этими вариантами проектирования пролегает не в экономической или политической сферах, а прежде всего в области гуманитарной – в области представлений о взаимодействии с другими, и в том числе с другими цивилизациями. Схема «сад vs джунгли» воплощает в себе наследие колониального времени взаимодействия Западной Европы с другими регионами мира, в том числе другими регионами Евразии. Схема «интеграции интеграций» предполагает возможность разных оснований для стратегического партнерства – оснований, не сводимых к экономической выгоде или реализации политических амбиций, предполагает признание за всеми суверенными государствами права на объединение. Однако «интеграция интеграций» не сможет включить в себя участников, настаивающих на своей исключительности, на своем праве удовлетворения собственных интересов, в т.ч. интересов безопасности, за чужой счет, основанных на доктрине «сад vs джунгли». Впрочем, они сами не видят себя в такой модели партнерства.

 

3. Культурно-цивилизационные основы Большого Евразийского партнерства

 

Видение перспектив Большого Евразийского партнерства во многом зависит от точки обзора. С исходной точки, той, откуда и была провозглашена идея Большого Евразийского партнерства – это, прежде всего, территория мира. Мира как гуманитарной ценности, как совокупности отношений, обеспечивающей реалии единой и неделимой безопасности, понимаемой одновременно как главная цель и как необходимое условие углубления экономического сотрудничества.

 

В настоящее время экономическое взаимодействие на пространстве Большой Евразии в ряде случаев происходит между странами, находящимися в недружественных отношениях между собой, – напрямую или через посредников – но тем не менее происходит. Парадокс в том, что активизация экономического взаимодействия в этом плане не ведет – по крайней мере с одной из сторон, западной – к поиску точек соприкосновения, к поиску общего языка, к настрою на диалог. Тем не менее, такое взаимодействие и его активизация формирует барьеры против расширения неконтролируемых взаимодействий конфликтно-конфронтационного характера, становится потенциальной точкой старта нового диалога по вопросам безопасности и сотрудничества, взаимоувязанных между собой ценностей безопасности и сотрудничества.

 

С одной стороны, идея Большого Евразийского партнерства, в одном из ее толкований, может рассматриваться как идея возвращения к идеям взаимовыгодного международного сотрудничества 1990-х – начала 2000 - х годов. С другой стороны, данная идея может видеться как основополагающая для некоего нового комплекса взаимоотношений, мечта о котором присутствовала и ранее, но у которого нет более или менее близких исторических аналогий. Действительно, второй подход в большей степени устремлен в будущее, но ему недостает материальной опоры в настоящем, в сегодняшней конфликтной Евразии.

 

Ставка нынешней администрации США на изменение стиля отношений в одном из регионов Евразии – на Ближнем Востоке – немедленно (и, надо полагать, это не изменится в ближайшей перспективе) столкнулась с проявлениями влияния региональных игроков, чьи субъективно понимаемые интересы как под влиянием исторических реалий недавнего времени, так и под влиянием общественных настроений, осмысляемых избирательно, предполагают продолжение конфликта, а не выстраивание рамок для предстоящего урегулирования.

 

Данный пример указывает на возможность (и в то же время сложность реализации) сценария, когда предложения о решении существующих разногласий, причем не в формате традиционного посредничества, поступают извне, или ищутся в практике других. Данный пример, что еще важнее, указывает на востребованность поиска существующих решений в опыте других государств, межгосударственных форматов, объединений государств, опирающихся на совместно накопленное наследие.

 

В начале 2000-х годов одним из сценариев развития Евразии теоретически виделось взаимодействие между западом и востоком континента, под динамику и векторы которого предлагалось подстроиться всем иным участникам. В тех же 2000-х годах опыт показал нежизнеспособность сценария, не учитывающего интересы и не опирающегося на интересы других субъектов, других суверенных государств. Одним из ключевых дефектов схемы, безусловно, было исключение из нее Центральной Евразии. Вместо реалистичного проекта обсуждения (но именно проекта обсуждения, ни в коем случае не проекта схемы) предлагалась идеологизированная, колониально ориентированная конструкция. Одна из проблем заключается в том, что эта конструкция до настоящего времени укоренена в сознании западноевропейских элит – они готовы торговаться по вопросу, кто будет вторым, подчиненным участником, но они исходят из того, что первым и ведущим участником схемы будет подконтрольная им система.

 

Таким образом, первым и, возможно, ключевым условием формирования подходов к выстраиванию будущей единой Евразии, Большого Евразийского партнерства является отказ от колониальной, эгоистической политики запада Евразийского континента, воспроизводящей конструкты уничтожения или силового подчинения иных, других, не включенных в систему. Эта политика, объективно, категорически чужда самому цивилизационному пространству Евразии – пространству многих цивилизаций, выдержавших попытки их уничтожения (в большинстве случае, с запада).

 

4. Центральная Евразия как складывающаяся модель полицентричности

 

Необходим поиск исторических аналогий и выстраивание современной модели межгосударственных и межнациональных отношений на большом евразийском пространстве, опирающейся не на разжигание розни, а на поиск согласия. Цивилизационное разнообразие – то, что досталось Большой Евразии исторически, и то, что Большой Евразии предстоит сохранить в условиях нового этапа технологического развития.

 

Цивилизационное разнообразие Евразийского континента – препятствие с точки зрения либеральной модели развития, и преимущество с точки зрения модели, выходящей за рамки ограничений, заданных Вашингтонским консенсусом 1990-х годов. То, что виделось препятствием в рамках ранее доминировавших схем, является преимуществом, и носителей характеристик этих преимуществ необходимо искать за пределами участников ранее доминировавших схем.

 

Опыт государств Центральной Евразии, которым удалось обеспечить взаимодополняющее взаимодействие этносов и конфессий, в данной ситуации приобретает особое значение. Исторически случайно или нет, данные отношения оказались локализованы именно в центре Евразийского континента.

 

Опыт Центральной Евразии демонстрирует, что разный экономический уклад, разный исторический опыт не являются препятствием для взаимовыгодного взаимодействия, гарантирующего права народов, включая право на самоопределение. Заданное с Запада представление, что для обретения равных с другими прав необходимо выйти на определенный уровень развития, опровергается историческим опытом Центральной Евразии. В этом плане отношения, подобные отношениям, сформированным исторически в Центральной Евразии, могут оказаться модельными и для других регионов континента, и для регионов за пределами континента.

 

В данном случае ценности солидарности не фискализируются и не трансформируются в задачи принуждения к унификации. Исторически сложившееся разнообразие становится не препятствием, а движущей силой социально-экономического развития. Возрастающее разнообразие международной среды трансформирует ее в пространство суверенного выбора, где государства и альянсы могут занимать позиции либо центров силы, либо медиаторов, осуществляя динамический выбор между открытыми и закрытыми формами регионализации.

 

На текущий момент единообразие, унификация выглядит не как возможная цель, а прежде всего, как препятствие для устойчивых и взаимовыгодных международных отношений – как двусторонних, так и многосторонних. Будущая модель взаимодействия суверенных государств Евразии выглядит как защита многообразия, суверенитета, национальной самобытности в первую очередь. Исторический опыт России как государства, настроенного на понимание взглядов и подходов представителей разных этносов и конфессий в реализации данной модели, безусловно, имеет особое значение.

 

Большое Евразийское партнерство как объединение пространства от Атлантического до Тихого океана, от Северного Ледовитого до Индийского океана, на сегодняшний день становится моделью будущего, ориентированной на практическую реализацию.

 

Вне зависимости от того, в какой степени разделяют потенциальные участники идею Евразии как единого пространства, представляется полезным (и вместе с тем, представляется критерием серьезного отношения к задаче) поиск моделей диалога существующих общественно-политических структур, ориентированных на общественно-политический диалог в масштабе Евразии в будущем.

 

Потенциальными участниками такого диалога видятся, в том числе, парламентские структуры государств Евразийского континента. Общественно-политическое многообразие государств Евразии, отраженное в составе национальных парламентов, объективно нуждается в представительстве на международном уровне, не ограниченном существующими форматами. Перспективным шагом могло бы стать создание Палаты Национальностей – представительного органа, призванного аккумулировать это культурное и политическое многообразие. Наделенная рекомендательными функциями, такая палата стала бы площадкой для выработки согласованных подходов по ключевым гуманитарным вопросам. Одной из тем, требующих обсуждения именно в такой новой констелляции, являются, безусловно, цели устойчивого развития. В то время как существующие форматы обсуждения слишком тесно связаны с неудачами реализации поставленных целей.

 

Безусловно, путь к выстраиванию такого взаимодействия, которое само по себе создает новые перспективы более широких гуманитарных связей, не может быть простым и беспроблемным. Более того, движение к нему может быть связанным в первую очередь не с контактами парламентариев, а с контактами, создающими условия для их сотрудничества.

 

Так, на современном этапе развития процессов взаимодействия, сотрудничества, стратегического партнерства в Центральной Евразии, с учетом ограничений и угроз, связанных с более широким международном контекстом, создание площадки евразийского диалога на правах наднационального парламента может выглядеть преждевременной. В т.ч. в силу того, что возможности существующих в Центральной Евразии международных межпарламентских структур реализованы далеко не в полной мере и, вероятно, поэтапное задействование этого потенциала может рассматриваться как перспективная задача.

 

Тем не менее ограничения, проявляемые в сфере существующих форматов диалога, влияющие на его содержание и эффективность, могут быть на текущем этапе если не преодолены, то частично компенсированы за счет такой формы, как диалог экспертов, экспертных структур, экспертных сообществ.

 

Эта форма (за рамками сугубо технической экспертизы) оказалась востребованной на уровне Организации Объединенных Наций как дополнение к диалогу суверенных государств. Она может оказаться еще более полезной для объединений, ориентированных на региональное стратегическое партнерство. Анализ показывает, что наиболее перспективные проекты в рамках экспертного диалога объединяет одна черта: интеграция гуманитарной проблематики в обсуждение социально-экономических и политических вопросов.

 

Перспективными средами для рекрутирования потенциальными участников экспертного диалога на пространстве Центральной Евразии можно считать сферы образования, науки, культуры. Те сферы, которые воспринимаются как отражение и хранилище национального наследия, национального опыта и вместе с тем ориентированные на диалог со внешним миром и передачу опыта новым поколениям. Является открытым вопрос, в какой степени на данном этапе существуют возможности и готовность для широкого включения молодежи в такой экспертный диалог, но представляется безусловным, что молодежная составляющая диалога должна в нем присутствовать.

 

Нельзя не учитывать, что международная политическая и экономическая реальность воспринимается не только рационально, но и эмоционально: и эмоциональное восприятие в данный конкретный момент может оказаться более важным, чем рациональные доводы и расчеты. На это, в том числе рассчитаны политико-пропагандистские проекты внешних субъектов, направленные на подрыв интеграционных проектов, проектов стратегического партнерства на пространстве Центральной Евразии. И в этом плане совместные молодежные проекты и инициативы стран Центральной Евразии нельзя не рассматривать как элемент укрепления гарантий и стратегического партнерства, и суверенного будущего.

 

Достигнутый уровень развития экономического сотрудничества на пространстве Центральной Евразии повышает объективный запрос на развитие культурного, гуманитарного сотрудничества. И одновременно культурное, гуманитарное сотрудничество постепенно создает и укрепляет ту общую платформу, которая делает возможной реализацию масштабных и комплексных новых экономических проектов, проектов прорывного характера.

 

Объективно, сотрудничество стран Центральной Евразии обладает предпосылками для того, чтобы стать «моделью полицентричности», в которой защищены возможности для развития не только крупнейших и/или первоначальных участников проекта, как это сложилось в ЕС, но и всех участников проекта. Эта роль требует повышенного внимания к гуманитарной составляющей. Основой для этого должны послужить те же принципы, что заложены в общем историческом опыте государств Центральной Евразии и в задачах по обеспечению безопасности и социально-экономического сотрудничества. Именно реализация этих принципов способна определить будущее Большого Евразийского партнерства и характер тех межгосударственных отношений, которые составят его основу.

 

Глава 4. Становление институтов солидарного развития в Центральной Евразии. Принципы и направления развития Большого Евразийского партнерства

 

1. Солидарное развитие как новый подход к пониманию современных интеграционных процессов

 

Солидарное развитие – это парадигма, в основе которой лежит идея о том, что устойчивое и инклюзивное развитие возможно только через сотрудничество, взаимопомощь и учет интересов всех участников процесса. Парадигма базируется на политической теории солидаризма (фр. solidarisme, от solidaire – «действующий заодно»), которая предполагает солидарность и стремления к компромиссу, социальному сотрудничеству и духовному доверию среди различных слоёв общества, в том числе, классов, партий и групп интересов. Солидарные отношения строятся либо на системе взаимовыгодных договоров, ориентированных на общие интересы, либо на совокупности добровольных сообществ. Модели солидарного развития – это альтернатива моделям, основанным на доминировании, конкуренции и иерархии.

 

К ключевым принципам солидарного развития в рамках соответствующей концепции традиционно относят:

 

• Взаимность и совместная выгода для всех участников (отказ от логики «выигрыш-проигрыш» в пользу логики «выигрыш-выигрыш», решения должны приносить пользу всем участникам интеграции, а не только самым сильным).

 

• Учет асимметрии в уровне и интенсивности экономического развития (признание того, что участники интеграции находятся на разных уровнях развития, солидарность проявляется в создании механизмов содействия развитию выделение целевых финансовых грантов, предоставление льготных кредитов, техническое содействие, инвестиции в инфраструктуру, технологический трансфер).

 

• Социальная и экологическая ответственность (успех интеграционных стратегий оценивается не только по росту ВВП, но и по снижению неравенства, защите прав трудящихся, соблюдению экологических стандартов и проч.).

 

• Культурный плюрализм и диалог (исключение политики ассимиляции или доминирования одной культуры, поощрение взаимного уважения, обмена и сохранения идентичности).

 

• Коллективная безопасность и устойчивость (совместное противостояние вызовам и угрозам, будь то военно-политические и экономические кризисы, пандемии, климатические изменения или гибридные угрозы).

 

Солидарные отношения осуществляются в тесной связи с переходом к устойчивому развитию, иными словами, в них солидарность ведет к устойчивости, а меры по переходу к устойчивому развитию способствуют становлению и развитию солидарных отношений. Солидарные отношения характеризуют ценностную, критериальную основу, смысл и содержание общественной деятельности людей, а концепция устойчивого развития – средства, механизмы и способы осуществления этой самой деятельности. В этом смысле обо этих феномена стремятся к обеспечению гармонии и содержательности общественной жизни.

 

Ключевой особенностью перехода к солидарным отношениям и устойчивому развитию становится реализация соответствующего характера перехода: не конфликтно-революционного, а солидарно-эволюционного. В отличие от прежних форм смены социальных систем, имевших в основном революционно-разрушительный характер, переход к солидарной системе, ввиду его осуществления на принципах консенсуса, согласия, толерантности, сотрудничества, единения, взаимопомощи и консолидации, не может быть иным, как путем использования постепенных эволюционных способов перехода с осознанием обществом необходимости соблюдения указанных выше принципов солидарных отношений.

 

Современные модели солидарного развития формируются в основном как ответ на кризис двух ключевых моделей мирового развития:

 

- имперская модель (ее элементы в современном ЕС, в отношениях коллективного запада и стран Глобального Юга). Эта модель предполагает отношения доминирования и, соответственно, подчинения, что провоцирует диспропорции в развитии, политические и социально-экономические кризисы, кризисы суверенитета, что в перспективе делает эту модель неустойчивой. В рамках имперской модели интеграция зачастую сопровождается политикой колонизации и производится с целью усиления метрополии.

 

- неолиберальная модель (ранний ЕС и принципы Вашингтонского консенсуса). Экономическая либерализация предполагала реализацию концепции свободной торговли (свободное движение товаров, капитала, услуг и проч.). Ключевым недостатком этой модели является усиление неравенства между «центром» и «периферией». Так, кризис еврозоны 2008-2015 годов наглядно показал, как жесткая экономическая дисциплина может приводить к социальным потрясениям в менее развитых странах (Греция, Испания).

 

Концепция солидарного развитие в современных интеграционных процессах находит свое отражение в формулировании соответствующих принципов существующих объединений, а также в создании новых структур и форматов. Обращение к идее солидарного развития можно проследить на ряде примеров:

 

1. Европейский Союз, пережив серию кризисов, активно пытается внедрить принципы солидарности. Дискуссии вокруг принципа солидарности в Европейском Союзе разгорелись в 2008-2009 годах, по мере того, как все больше государств-членов испытывали воздействие глобального экономического кризиса. С тех пор были разработаны механизмы финансовой солидарности в рамках Экономического и валютного союза. В 2002 году появился Фонд солидарности Европейского союза (EUSF) с целью помощи государствам – членам ЕС в случае крупномасштабных катастроф. Еще ранее, в 1994 году был создан Фонд Сплочения – структурный фонд, который помогает государствам-членам ЕС уменьшать экономические и социальные диспропорции и стабилизировать свою экономику. Первоначально Фонд сплочения был создан как механизм компенсации для государств-членов ЕС со сравнительно низким уровнем доходов в связи с созданием Европейского валютного союза, что было предусмотрено Маастрихтским договором (1992). В ответ на кризис COVID-19 была запущена программа NextGenerationEU. В этом же ряду стоит так называемая Зеленая сделка (European Green Deal), выросшая из осознания того, что экологический переход невозможен без поддержки регионов, зависящих от ископаемого топлива. В рамках ЕС есть и другие инициативы, в целом дебаты о «политике сплочения» продолжаются как в практическом и политическом русле, так и в философском и ценностном аспекте.

 

Однако, при всех усилиях ЕС так и не смог перейти на принципы солидарного развития, а его проблемы наглядно демонстрируют их отсутствие. Изначально ЕС шел по пути унификации: политика мультикультурализма, строительства общеевропейской идентичности, с неизбежным стиранием национальных особенностей, границ, экономик и т.д., с переходом части суверенитета к «европейской бюрократии». Целый ряд решений, особенно после расширения ЕС привел к тому, что они стали противоречить национальным интересам государства, вновь входящих в союз, а в ряде случаев даже «стран-основателей». Примеры этого, в частности, Brexit Великобритании, рост национальных настроений в Германии. Со временем, создание единого экономического пространства, выравнивание уровня жизни, и т.д. привели к тому, что выгоды от интеграции внутри ЕС достигли определенного предела. Изначально принятая неолиберальная модель интеграции в ЕС стала тяготеть к неоимперской по отношению к присоединившимся к ЕС странам восточной Европы, а также к третьим странам. При этом, зависимость стран ЕС в целом от США существенно возросла.

 

2. Евразийский экономический союз (ЕАЭС). В официальных документах ЕАЭС часто апеллирует к солидарности, преследуя цель создания общего рынка со свободным движением товаров, капитала, услуг и рабочей силы.

 

Несмотря на то, что интеграционные институты ЕАЭС были выстроены по аналогии с ЕС, тяготеющему к закрытому типу интеграции, интеграционные процессы на пространстве ЕАЭС в целом развиваются по открытому типу, более свойственному восточным экономикам, что сохраняет возможность выстраивать взаимодействие, в том числе в торгово-экономической сфере, с другими мировыми экономическими центрами. Как видно из показателей экономического развития в 2022-2025 годах экономика стран ЕАЭС, таких как Армения и Казахстан, не сократилась вследствие санкционного давления на Россию – ближайшего и крупнейшего партнера по интеграции, а наоборот, приросла благодаря использованию страновых преимуществ как «экономического моста». Таким образом, участие стран в интеграционных процессах на пространстве ЦЕА не стало препятствием экономического роста этих стран вследствие жесточайшего санкционного давления на Россию, даже несмотря на имеющуюся изначально асимметрию.

 

3. Китайская инициатива «Пояс и путь» (BRI) является одним из проектов по реализации идеи «сообщества единой судьбы человечества», что перекликается с идеями солидарности. В рамках этого проекта осуществляются масштабные инвестиции в инфраструктуру развивающихся стран. При всей заявленной направленности на выстраивание общего будущего человечества проект остается эксклюзивным и, в большинстве случаев, не обеспечивает взаимных выгод от его реализации.

 

4. Новые форматы: BRICS+, RIC и др. Расширение BRICS за счет новых членов (Иран, ОАЭ, Эфиопия, Египет и др.) можно рассматривать как попытку создать платформу солидарного развития на глобальном уровне, где отчётливо проявляется альтернативный либеральному порядку тренд. Эти форматы соответствуют общественному запросу на формирование многополярного мира, большую справедливость в глобальном управлении, взаимовыгодное экономическое сотрудничество без политических условий. По мнению специалистов, создание реально работающих механизмов взаимной поддержки (например, в расчетах в национальных валютах, технологическом обмене), станет мощным примером солидарного развития на глобальном Юге.

 

Солидарное развитие приобретает характеристики парадигмы, практически необходимой для полномасштабного внедрения в жизнь. Глобальные проблемы (климат, пандемии, киберугрозы и проч.) невозможно решить в одиночку. Интеграционные либеральные модели, основанные на принуждении или чистой рыночной логике, исчерпали себя и порождают кризисы.

 

Солидарное развитие – это новый подход, который смещает фокус с интеграции как объединения рынков на интеграцию как создание сообщества взаимной ответственности, взаимопомощи, со-развития. Это эволюционный ответ на сложность современного мира, требующий от участников интеграции не только открывать границы для товаров, но и открываться для компромиссов, взаимовыручки и совместного строительства общего будущего, которое будет устойчивым и справедливым для всех. Успех современных интеграционных проектов будет все больше зависеть от их способности воплотить принципы солидарного развития в жизнь.

 

2. Принципы Большого Евразийского партнерства

 

Большое Евразийское партнерство (БЕП) – это внешнеполитическая и экономическая инициатива, выдвинутая Россией в 2015 года. Это экономико-цивилизационный проект, который предлагает взаимовыгодное сотрудничество в Евразии стран, действующих интеграционных объединений, проектов и инициатив на основе общих принципов и подходов к развитию сотрудничества.

 

БЕП существенно шире, чем пространство от Лиссабона до Владивостока, оно раскрывается не только по параллелям, но и по меридианам. При этом оно ограничено принятием и разделением странами принципов партнерства. Таким образом, географический критерий хотя и является значимым, не может быть достаточным и тем более единственным при формировании БЕП.

 

Солидарно-эволюционный характер проекта обеспечивается реализацией «интеграции интеграций» или сетевой модели сотрудничества, призванного обеспечить становление пространства безопасности, сотрудничества и развития в Евразии.

 

К числу принципов БЕП относят следующие:

 

1. Открытость. Партнерство не направлено против кого-либо и не является закрытым клубом. Оно открыто для всех стран Евразийского экономического союза (ЕАЭС), стран-партнеров ЕАЭС (например, Китай, Вьетнам, Иран, Сербия), других региональных объединений, прежде всего АСЕАН, государств-участниц ШОС, любых других заинтересованных государств и организаций.

 

2. Примат международного права и уважение национального суверенитета. БЕП провозглашает отказ от ультиматумов, санкционного давления и политики с позиции силы. В основе БЕП: уважение к модели развития и внутренним делам каждого государства, равенство всех участников, невмешательство во внутренние дела, свобода выбора внешнеполитических и экономических партнеров.

 

3. Недискриминационность и учет интересов всех сторон. При создании новых правил и стандартов должны учитываться интересы всех участников, больших и малых. Этот принцип призван отличать БЕП от моделей, где доминирующая страна или союз диктует свои условия.

 

4. Экономическая солидарность и взаимная выгода. Ставка на конкретные экономические проекты и снятие барьеров: гармонизация и совмещение торговых правил между разными объединениями; стимулирование инвестиций и совместных проектов в инфраструктуру, логистику, энергетику, цифровизацию; создание «бесшовной» транспортной и логистической сети в Евразии через Евразию.

 

5. Многомерность и кооперация. Это гибкий «зонтик», под которым могут сосуществовать разные форматы сотрудничества: двусторонние соглашения (например, между ЕАЭС и Китаем), многосторонние отраслевые инициативы (например, в энергетике или транспорте), взаимовыгодное сотрудничество уже существующих организаций (ЕАЭС, ШОС, АСЕАН) и возможное сопряжение их структур, проектов, инициатив.

 

6. Сохранение идентичности и многообразия. Евразия – это континент, где пересекаются разные культуры, религии, этносы и цивилизации, существуют страны с различными политическими, экономическими и социальными системами. В разнообразии заложен огромный потенциал роста, поэтому евразийское пространство нуждается не в унификации, а в уважительном отношении к истории, пути развития каждой страны, сохранении национальной идентичности и культуры.

 

Принципы Большого Евразийского партнерства – это рамка, определяющая параметры новой, более гибкой, многополярной модели мироустройства. Она отражает стремление России и её партнеров создать в Евразии пространство сотрудничества, основанное не на блоковой конфронтации, а на экономической прагматике, уважении суверенитета и сетевой дипломатии. Концепция БЕП не только определяет стратегический вектор развития евразийской интеграции, ее реализация может предложить модельные форматы и принципы на глобальном уровне.

 

3. Пути становления институтов солидарного развития: от координации взаимодействия к партнерству для реализации стратегических целей

 

Становление Большого Евразийского партнерства структурируется по следующим основным направлениям:

 

1. Пространство ЦЕА и действующие на данном пространстве коллективные форматы, в первую очередь, такие как ЕАЭС и ОДКБ формируют естественное институциональное ядро будущего Большого Евразийского партнерства. При этом построение БЕП включает гармонизацию взаимодействия и сопряжение с другими существующими региональными инициативами и структурами, а также институциональное совершенствование интеграционного пространства Центральной Евразии.

 

2. Экономическое развитие пространства БЕП будет во многом определяться странами «треугольника» Россия – Индия – Китай. Уже сегодня основной товарооборот в рамках ШОС обеспечивается этим «треугольником», что определяет его роль как второй опорной конструкции БЕП. Подчеркнем, что именно эти три страны стали основателями формата RIC, который сегодня также и в расширенном формате БРИКС+ обеспечивает становление платформы солидарного развития на глобальном уровне.

 

3. Становление БЕП, как пространства сопрягающихся друг с другом двухсторонних и многосторонних торгово-экономических соглашений определит необходимость распространения схожих принципов и подходы к развитию сотрудничества и со странами, не входящими в БЕП, а также на глобальном уровне. Несмотря на то, что инициатива БЕП имеет континентальную привязку, его роль на глобальном уровне также сопряжена с перенесением экономической активности в страны Тихоокеанского региона, что определяет потребность в создании новых логистических маршрутов и экономических коридоров.

 

4. Развитие целого ряда перспективных и важных для человечества направлений сегодня невозможно на старых условиях и принципах. Решение общих для человечества задач, таких как обеспечение водной, энергетической, цифровой и продовольственной безопасности, развитие перспективных направлений и сфер деятельности, таких как освоение космоса, Арктики, исследование Мирового океана невозможно без более тесного научно-технического сотрудничества и кооперации. Эти глобальные задачи определяют необходимость становления Большого Евразийского партнерства для реализации стратегических целей, основанного не только на экономической выгоде, но и разделении ответственности его участниками за будущее человечества в целом. Это определяет наличие ценностной составляющей такого партнерства и необходимость формирования соответствующей институциональной поддержки.

 

Партнерство для реализации стратегических целей определяет необходимость формирования институциональной среды, где партнеры не просто сотрудничают для получения тактической выгоды, а совместно определяют долгосрочные стратегические цели и создают механизмы для их достижения, основанные на кооперации и взаимопомощи. Совместное формирование желаемого будущего и коллективное преодоление системных рисков лежит в основе деятельности создаваемых с этой целью институтов солидарного развития.

 

В целом, путь становления институтов солидарного развития – это путь от транзакционной логики («ты – мне, я – тебе») к логике трансформационной («мы вместе строим общее будущее»). Большую роль играют координация, которая создает каналы коммуникации, и кооперация, которая формирует доверие на практике. Стратегическое партнерство, основанное на солидарности, институционализирует это доверие, создавая устойчивую архитектуру для совместного решения грандиозных задач, непосильных для любого участника в одиночку.

 

Таким образом, солидарное развитие – это результат целенаправленного процесса институционального строительства, ведущего через координацию действий участников, осуществляемых исходя из национальных интересов и кооперацию их усилий по различным направлениям сотрудничества к формированию и проявлению политической воли для реализации общих стратегических целей.

 

4. Центральная Евразия как важнейшая составляющая Большого Евразийского партнерства

 

Центральная Евразия (под которыми мы подразумеваем государства, входящие в состав Организации Договора о коллективной безопасности, Содружества Независимых Государств, Евразийского экономического союза и Союзного государства) является не просто одной из составляющих, а ключевым, стратегическим элементом в концепции Большого Евразийского партнерства (БЕП). Её роль можно охарактеризовать как «стержневую» или «связующую». Без успешной интеграции этого региона сама идея БЕП теряет смысл.

 

На пространстве Центральной Евразии пересекаются интересы крупнейших держав и их интеграционных проектов, что определяет особую роль ЦЕА как политической платформы для реализации моделей гибкой и сетевой интеграции, или модели «интеграции интеграций»:

 

Россия как ядро ЕАЭС. Казахстан и Кыргызстан – члены ЕАЭС, что делает Союз реально «евразийским». Узбекистан и Таджикистан – страны-наблюдатели, которые гипотетически могут стать членами ЕАЭС, благодаря чему союз получит больший доступ в регион Южной Азии.

 

Китай как инициатор и ключевой актор проекта «Пояс и Путь». Все страны Центральной Азии являются партнерами Китая в этом проекте. Именно здесь возможно сопряжение ЕАЭС и проекта «Пояс и Путь».

 

Турция и ее пантюркийский проект («тюркский мир»). Турция активно развивает экономические и культурные связи с тюркоязычными странами в Центральной Азии, формируя еще один вектор сотрудничества.

 

Индия, Пакистан, Иран. Через Центральную Азию открываются пути для подключения к БЕП этих крупных азиатских экономик.

 

Через Центральную Евразию проходят или планируются многие ключевые трансконтинентальные маршруты: Север-Юг (Связь России с Индией и странами Персидского залива через Каспий и Центральную Азию), Восток-Запад (Китайский проект «Пояс и путь» (BRI) критически зависит от казахстанских, узбекских и других центральноазиатских маршрутов (например, коридор «Китай – Европа» через Казахстан), «Срединный коридор» через Каспий (альтернативный маршрут, приобретший новую актуальность в свете санкций против России). Все больший геоэкономический вес обретают логистические хабы. Такие страны, как Казахстан и Узбекистан, активно инвестируют в создание современных логистических и финансовых хабов, стремясь стать не просто «транзитными территориями», а полноценными центрами дистрибуции и добавленной стоимости.

 

Центральная Евразия обладает огромными запасами природных ресурсов – нефти, газа, урана, редкоземельных металлов, меди, золота и т.д. Это делает его критически важным для энергетической безопасности и технологического развития всей Евразии. Регион обладает потенциалом в производстве сельскохозяйственной продукции (хлопок, пшеница, фрукты и проч.). Имеются значимые трудовые ресурсы и существенная емкость потребительского рынка (высока доля молодежи).

 

Таким образом, Центральная Евразия – это важнейшая артерия будущего Большого Евразийского партнерства. Реализация БЕП обеспечит Центральной Евразии инвестиции, развитие инфраструктуры и рост геополитической значимости. Это делает регион ключевым бенефициаром, заинтересованным в реализации БЕП.

 

5. Перспективы совершенствования институтов, формирующих общее стратегическое будущее

 

В основе большинства интеграционных процессов лежат текущие экономические интересы. При этом, реагируя на внешнеполитическую динамику и экономическую конъюнктуру экономические интересы не могут оставаться достаточными для обеспечения устойчивости интеграционного объединения во времени. Так, на стадии развития интеграции ее участники неизбежно приходят к необходимости поиска новых объединяющих скреп. В интеграционной повестке формируются нарративы общих вызовов и угроз, а также общей идентичности. Как видно из исторического опыта, к сожалению, данные нарративы могут реализовываться в примитивных формах назначения общих врагов, поиска различий «своих» и «чужих», что провоцирует рост дискриминации и эскалацию конфликтов как вне, так и внутри подобных объединений. Сама структура интеграционного объединения становится более закрытой и жесткой, управление которой реализуется через диктат объединительной повестки, зачастую в ущерб национальным интересам ее участников.

 

Значительно большей устойчивостью во времени обладают интеграционные объединения в основе которых лежит общее стратегическое видение. Такие объединения обладают более гибкой внутренней структурой, не требуют жесткой унификации ее участников. «Прошивка» объединения осуществляется через набор принципов, разделяемых участниками, соблюдение которых должно обеспечить достижение общих стратегических целей. Вместо поиска общей идентичности формируется политика защиты уникальности и многообразия, что выражается в гарантиях сохранения национальной идентичности каждого участника. Противостояние общим вызовам и угрозам не приводит к формированию тактических союзов и блоковых форматов, объединение демонстрирует открытость к внешнему миру, а экономический эффект достигается от реализации взаимовыгодных проектов, лежащих в русле стратегического видения объединения. Принципы формирования подобных интеграционных объединений отвечают принципам солидарного развития.

 

Создание новых и совершенствование действующих институтов в ЦЕА формирующих общее стратегическое будущее – важная задача на пути к реализации проекта БЕП. Ключевая цель подобных институтов – это содействие достижению стратегических целей интеграции.

 

Несмотря на наличие различных финансово-экономических институтов, действующих на пространстве ЦЕА, многосторонних институтов, деятельность которых направлена на содействие интеграции для формирования общего стратегического будущего не много. В части касающейся содействия обеспечению финансовой стабильности можно привести в пример работу Евразийского фонда стабилизации и развития (ЕФСР). Представляется, что расширение его деятельности, как с точки зрения географии (пространство ЦЕА, Большой Евразии), так и функционала его работы (создание Бюро ресурсов солидарного развития) может позволить в пилотном режиме апробировать создание и работу новых институциональных механизмов БЕП.

 

Деятельность Бюро ресурсов солидарного развития призвана обеспечить отработку и запуск многосторонних взаимовыгодных проектов на пространстве Евразии лежащих в русле общего стратегического видения будущего БЕП. Концепт таких проектов должен нести социально-консервативную повестку, направлен на улучшение жизни людей, сохранение идентичности, культурного и природного наследия, обеспечивать финансовую стабилизацию и поступательное экономическое развитие.

 

Заключение

 

Выводы, которые можно сделать в рамках доклада свидетельствуют о том, что процессы, сопутствующие становлению многополярного мира, связаны с расширением спектра вызовов и угроз военно-политического, экономического и социокультурного характера. Цели обеспечения безопасности и развития диктуют странам Большой Евразии важность совершенствования регионального взаимодействия, создания более эффективных механизмов коллективного решения задач в этих сферах.

 

В различных частях Большой Евразии созданы действенные механизмы сотрудничества, позволяющие эффективно отстаивать интересы. Вместе с тем, в условиях усугубления старых и появления новых разломов на континенте и в мире странам региона важно развивать взаимодействие для более эффективного решения существующих и вновь возникающих проблем и, не замыкаясь на уже существующих форматах, искать новые подходы к объединению совместных усилий.

 

Большая Евразия, представляя собой колоссальное пространство, не обладает собственной координирующей системой и структурой обеспечения мира и стабильности. С точки зрения обеспечения мира и стабильности в Большой Евразии было бы важно согласовать подходы похожие на те, которые устанавливали Хельсинкские соглашения 1975 года. Наиболее подходящим для этого документом могла бы стать инициированная Беларусью и поддержанная Россией Евразийская хартия многообразия и многополярности в XXI веке.

 

Одной из задач Евразийской хартии должно стать формирование полноценной Евразийской системы безопасности (ЕАСБ), которую следует рассматривать как комплексное явление, охватывающее разнообразные институты, широкий круг акторов, принципы и нормы, новые политико-дипломатические практики, в том числе неформализованные, инициативы, идейные смыслы. Вероятно, это будет открытая полиструктурная динамическая система – конгломерат международных структур, государств и негосударственных игроков, между которыми существуют гибкие, часто нелинейные связи. Внешние контуры системы будут характеризоваться как «мягкие края».

 

В части экономики наблюдается структурный сдвиг от западного к восточному вектору торговли. Он выражается в двух ключевых тенденциях: усилении экономической интеграции с Россией и растущей роли Китая. Масштабы вызовов, высокая степень неопределенности, внешнеэкономические шоки и неизбежное усиление экономических связей как внутри региона, так и с крупнейшими экономиками Евразии требуют создания института, который способен оказать эффективную поддержку в обеспечении экономической безопасности как одного из элементов системы безопасности в регионе. Такой механизм должен строиться на разделяемых всем регионом принципах солидарного развития, учета и распространения лучшей региональной и глобальной экспертизы, обеспечивать возможность управления рисками экономической стабильности и предоставлять объективную оценку региональных инициатив и проектов.

 

С социокультурной точки зрения, Центральная Евразия сформировалась как пространство различных культур, взаимно дополняющих друг друга, что стало серьезным преимуществом. Тем не менее, необходима институционализация многостороннего диалога на площадке своего рода Палаты Национальностей – представительного органа, обеспечивающего возможность участия всех представителей всех государств Центральной Евразии в обсуждении актуальных вопросов.

 

Таким образом, наиболее эффективными форматами объединения и координации совместных усилий стали бы институты солидарного развития как многонациональные форматы, созданные для решения актуальных задач в различных областях деятельности.

 

В целом от способности стран Большой Евразии объективно оценить мировые тенденции, выбрать оптимальные пути развития и создать жизнеспособную систему сотрудничества, решения спорных вопросов во многом будет зависеть состояние безопасности и уровень экономического благополучия государств континента.

 

Сегодня просматриваются некоторые признаки готовности стран региона предпринять конкретные шаги в направлении сближения и координации деятельности. Тем не менее реализация описанной модели нуждается в более активном и глубоком обсуждении, осознании того обстоятельства, что устойчивый мир и стабильность достижимы лишь при готовности народов Большой Евразии взять на себя полноценную ответственность за безопасное будущее региона.